Вера — это движение ввысь или бег по кругу?

Как известно, все познается в сравнении. Поскольку атеистические представления известны мне изнутри, то начну именно с них.

В отличие от верящих в сверхъестественное, атеисты свободны от оправдания нелогичности этого сверхъественного. Именно поэтому атеисты не боятся объективной истины. Более того, именно ее познание и придает жизни атеиста настоящий смысл, причем смысл с изумительным вкусом счастья.

Если иметь в виду реалии эволюции, то строго говоря, мы произошли не от обезьян, а общего с ними и нами предка. Обезьяны, а точнее высшие приматы, — наши ближайшие генетические родственники. Так, к примеру, детеныш шимпанзе весьма похож на человеческого детеныша. Во всяком случае, больше, чем их взрослые сородичи. Не знаю, как вас, но меня это не напрягает.

Более того, вижу в этом вектор развития. От относительно примитивного поведения животных до сложнейших социальных связей. Конечно, поскольку по масштабам эволюции разделение произошло, можно сказать, пару часов назад, то успехи наши на этом поприще весьма скромны, и закрепиться в геноме явно не успели. Достаточно стрессовой ситуации или дозы алкоголя, и тонкий налет цивилизации слетает с нас, как шелуха. То есть, в реальности тешить себя сказкой о врожденности нравственного начала не приходится. Вложили вполне конкретный труд и ясный разум в воспитание — получили человека. Нет — значит готовьтесь к любым сюрпризам.

Вот так, ступенька за ступенькой мы поднимаемся вверх. Научились потихоньку признавать права женщин. Сейчас пытаемся признать права детей. Сама по себе идея ювенальной юстиции прекрасна. Только должна она быть внедрена через просвещение и воспитание родителей. Не через произвол чиновников, получающих премию не за сохранение семьи, а, напротив, за ее разрушение. Стоит в связи с этим сказать, что обвинения в адрес атеистов со стороны верующих по поводу ювенальной юстиции (принятой ГД под названием социального патроната) не обоснованы. Атеист нуждается в семье гораздо больше, чем верующий. Для нас единственный способ «обрести бессмертие» — это дети.

Цель атеизма, как мировоззрения, проста и трудна одновременно — становление Человека. И движение наше направлено вверх и вперед. Вперед — к физическому совершенству. Вверх — к духовному богатству личности. И возможность этого обусловлена свободой совести, развивающимся знанием, постоянным обновлением общечеловеческих ценностей. Все ясно, четко, понятно. А чем же должны быть заняты верующие? Ответ прост. Спасением персональной души.

Великолепный в своей откровенности тезис: «Не думайте трудами что заслужить, заслуживайте вы верою, сокрушением и преданностию себя Богу» — не говорит ни о чем, кроме фанатичного служения последнему.

А вот другое изречение, вроде бы созвучное первому, но при этом и противоречащее ему: «Есть пять дел, с помощью которых снискивается Божие благоволение. Первое — чистая молитва, второе — чтение Псалтири, третье — чтение Божественных Писаний, четвертое — воспоминание с сокрушением о своих грехах, о смерти и Страшном суде, пятое — рукоделие (монах Евагрий).»

В первом случае труд не во благо господа. Во втором — во благо. Молитва, это что — труд души или состояние души без всяких усилий, ибо усилие есть труд? Дать верный ответ невозможно, ибо в основе всех высказываний таится не желание найти истину, а изворотливая потребность ее скрыть.

Понятно, что верующие как-то не очень выполняют все эти указания. Потому как молитва молитвой, но люди все же не птицы небесные и почему-то хотят есть. Приходится заниматься делами земными, со скорбью, или без оной, отрывая себя от благочестивых занятий.

Поскольку в эволюции категорически отказано, значит развития нет, и все вращается по кругу. Рождается человек, и ему предлагают молитвы тысячелетней давности. Давно уже нет старославянского языка, и жизнь идет иначе, и меняются общечеловеческие ценности, но остается незыблемым ужасающий постулат врожденной греховности человека. Презумпция виновности не щадит никого. Родился? Виновен.

Итак, грешник родился, и начинает движение по кругу под названием «Спасение души». Все духовные находки людей, живших до него, ему, извините, по барабану. Всегда все с чистого листа. Всякие талмуды, написанные теистами, он не читает. (Этим более грешат атеисты. Из любопытства и вечного недоумения: как можно верить в весь этот бред?!). Библию тоже особо не жалует. Знает несколько часто употребляемых выражений, пару молитв и думает, что верит в бога. Иногда постится, по праздникам бывает в церкви и красит яйца на пасху. Всякая духовная работа и нравственные усилия как-то не приветствуются им. Исключения, конечно, есть, но на то они и исключения.

Какое ощущение все это вызывает в душе атеиста? Весьма неприятное, как от изощренной лжи.

Если верующий честен, то он должен бы отказаться от всей светской культуры, материальных достижений атеистического мира и все свои дела решать за счет молитв и смирения. Иначе он просто не верит богу. Но если атеисты не верят богу потому что не верят в само его существование, то верующие почему не верят своему богу и живут, как неверующие? Очевидно, потому, что в самой своей глубине, не сознаваясь в том, они знают правду. А «верят» — так, на всякий случай. Авось, зачтется.