Трудно быть… человеком

Явление, как слабость и сила, как его отрицание

Некоторые явления жизни можно назвать непроявленными. Поясним на примере. Пока не было курения, люди НЕ ЗНАЛИ, что они некурящие. То есть, курение как действие, с различными атрибутами есть. А не курения, как действия, нет. Поэтому и прямого слова нет. Иначе говоря, явление не курения непроявленное. Поскольку люди не курили по незнанию, а не исходя из нравственных принципов и разумного начала, то в их не курении не было ни силы, ни нравственности.

Аналогично с пьянством. Пока люди не пили, они не знали, что они непьющие. То есть, пьянство как действие, с различными атрибутами есть. А не пьянства, как действия, нет. То есть не пьянство – непроявленное событие. Но если непьющий – слабая позиция, поскольку можно не пить по незнанию, к примеру, или по строгим медицинским показаниям, то прямое слово «трезвенник» – сильная позиция, поскольку это уже осознанный выбор. Поэтому быть трезвенником – это нравственно.

Пока не было веры в бога, люди не знали, что они неверующие. И опять, неверующий – слабая позиция, например, кто-то не верит по незнанию в какого-нибудь бога. А вот атеист – сильная позиция, ибо это уже осознанный выбор: отказ от веры в сверхъестественное.

Таким образом, люди рождаются непьющими, некурящими, неверующими. Поскольку все это слабая позиция, то достаточно примера взрослых, чтобы ребенок воспринял курение, пьянство и веру в бога, как норму жизни. И опять остался на слабой позиции, но уже отрицательного знака. А так как в глубине души большинство людей понимают глупость подобного поведения, то единственное, что хоть как-то оправдывает их перед собой, так это то, что все так делают. И потому активно некурящие, активно непьющие и активно неверующие воспринимаются как нечто раздражающее, непонятное, подозрительное и вызывающее неприятие вплоть до ненависти. Быть на сильной позиции трудно. Это означает, кроме всего прочего, сопротивление своему окружению. Гораздо проще сдаться, что многие и делают. Как говорят японцы, «над нашими головами ходит меч — не высовывайся!»

Почему я ставлю на одну доску курение, пьянство и веру в бога? Потому что все эти стороны человеческой жизни связаны, во-первых, со слабостью человеческого духа, во-вторых, с нежеланием думать своей головой, в третьих, с постоянным желанием втянуть как можно больше людей в это занятие, в четвертых, с бизнесом, построенным на культивировании этих пороков, в-пятых, с навязчивой потребностью оправдать свое увлечение этими странными действиями, в-шестых, непросто с их абсолютной ненужностью, но и вредностью вплоть до самоуничтожения (предвижу возражения насчет религии: мол, она нужна! очевидно, имеется в виду ее психотерапевтическое действие? Так для этого есть прямые и так далее).

Хотя бы одна мировая проблема была решена с помощью вышеуказанных действий? Нет. Зато проблем, ими созданных, не счесть. И алкоголь, и никотин, и вера в бога ведут необъявленную войну против человечества. Причем, не только на уровне физическом. Алкомания, никотиномания и веромания вторгаются в информационную среду человека. Если первые две мании действуют на генетическом уровне, разрушая информационную структуру ДНК — основу человеческого здоровья, и частично воздействуя на поведение человека, то веромания стремится полностью подчинить человека себе. Очевидные факты реальной жизни словно выпадают из сознания верующего. Поступающая информация искажается, игнорируется верующим, вплоть до истеричного поведения последнего. Об экологических же последствиях оных увлечений надо вообще говорить отдельно.

Философия языка и небожественность заповедей

Мы далеко не всегда задумываемся о философии слова, его свойстве формировать мировоззрение, исходя из лингвистического значения. Аналогично написанному в первом пункте далеко не все слова имеют антонимы действия. Рассмотрим с этой точки зрения заповеди, объявленные божественными. Заметим, что слова: «убивец», «завистник», «вор» не имеют антонимов. Это означает, в частности, что Адам, не являлся убивцем, завистником и вором, исходя не из нравственных принципов, а исключительно из невозможности оных действий. Прямого указания на порядочность нет и быть не могло, ибо не было самих понятий позитивного поведения. Чтобы объяснить человеку, что он не должен убивать, надо было сначала продемонстрировать это действие. Возможно, поэтому Каин не был наказан, и даже основал какой-то город, потому что кто-то же должен был показать пример недостойного поведения? Чисто человеческий подход. Отнюдь не божественный. Или бог не знал прямых позитивных действий? И вместо принципа «делай так», принцип «не делай так»? Отголосок этого можно слышать в речи некоторых родителей оступившихся чад: «Мы не учили плохому!» Да мало просто не учить плохому. Надо учить хорошему.
Поэтому многие заповеди начинаются с отрицания: не убий, не укради, не пожелай… Почему запрет, а не утверждение: защити, подари, приумножь? Почему вместо сильной позиции осознанного действия слабая позиция не… не… не…? (Это означает, между прочим, что нравственность отнюдь не вложена в человека, ибо она требует работы человека над собой. И добро требует постоянной работы и действия. Интересную трактовку доброго человека я прочитала однажды: человек добр, когда не делает зла. Тогда самые добрые – это умершие. Они точно никакого зла не делают.)

Потому что заповеди были не даны богом, а написаны людьми, стремящимися к власти над себе подобными, потому что запрет намного проще позволения нравственного, требующего силы духа и осознанного понимания. Но если человек воспринимается, как раб, то только запреты. Не научение свободе действия, а удержание запретами. Поэтому заповеди не содержат понятия действия. Только бездействие. О да, конечно, еще Толстой писал, что покойный дурак лучше дурака беспокойного, да и вообще, заставь дурака богу молиться… Но получается, что заповеди изначально ориентированы на существа неразумные, нерассуждающие и жить своим умом неспособные. В итоге, к примеру, некоторые верующие отказываются идти в армию, потому что слабая позиция «не убий» не позволяет подняться им до сильной позиции защитника.

Так, как защитить ребенка от курения, пьянства, религиозности и других подобных явлений, еще не появившихся в полной мере, но дремлющих и ждущих своего часа, чтобы поработить человека? Первое — самим не быть примером подобного рабства. А второе — научить ребенка умению пользоваться свободой, умению ограничивать себя, умению видеть границы, за которыми начинается свобода другого человека, умению отвечать за собственные поступки, не перекладывая ответственность на других. Это труд человеческого ума индивидуума, ума коллективного, ума, созданного титаническим трудом предшествующих поколений. И души. Человеческой.